В декабре 2024 года мы можем вспомнить 160 лет со дня утверждения новых Судебных уставов, ознаменовавших Судебную реформу. Эта реформа обычно не относится к числу самых ярких преобразований эпохи Великих реформ. Однако именно её последствия стали, пожалуй, и самыми глобальными, и самыми долгосрочными. По сей день мы пользуемся в сфере судопроизводства именно теми институтами, которые были созданы полтора столетия назад.
Нельзя сказать, что в России до 1864 года вовсе не существовало судебной системы. Однако система эта совершенно не отвечала потребностям социально-экономического развития на пороге II половины XIX века.
Да, специализированные органы судопроизводства существовали в России и до Александра II. Однако они базировались на законодательстве II половины ещё XVIII века – и, прежде всего, на Губернском учреждении 1775 года. И без того несовершенное, это законодательство имел её и ярко выраженный сословный характер, вообще отличавший эпоху Екатерины II. Да, теоретически эти же уставы предусматривали и всесословное представительство, и выборность, и коллегиальность принятия решений… Однако все эти благие намерения решительно перечёркивались одним обстоятельством: суд был полностью подконтролен исполнительной власти.
Если судья де-факто является лишь секретарём, оформляющим решения прокурора или губернатора, то судебная система не обладает ни влиянием, ни авторитетом.

Потребность в реформе
Дореформенная судебная система формально базировалась на сложном корпусе законодательства, но на деле была пронизана хаосом и размытостью полномочий. Судебная власть не просто была зависима от губернской администрации - фактически она была низведена до роли секретариата, утверждающего заранее предопределённые решения по судебным спорам.
Уже решённые дела могли передаваться на пересмотр по требованию и губернаторов, и прокуроров. Хотя формально губернаторы не обладали судебной властью по большинству категорий дел, но на практике они могли отменять решения всех губернских и уездных судебных инстанций. Судебные процессы таким нехитрым способом могли затягиваться до бесконечности.
Сама многоступенчатость – в общем-то, необходимая для любой развитой судебной системы – в этих условиях становилась недостатком, причём недостатком фундаментальным. Дело проходило через множество стоящих друг над другом инстанций, любая из которых любое число раз могла отменить решение нижестоящего суда и вернуть дело для повторного рассмотрения. Какая бы то ни было гласность судопроизводства отсутствовала, а потому любой пересмотр дела мог быть произвольным. Сами судебные споры рассматривались не только и не столько специализированными судебными органами, сколько коллегиальными институциями, для которых судопроизводство могло быть сугубо вспомогательной работой. Некоторые дела прямо рассматривались полицией или губернскими правлениями.
На уездном уровне мелкие судебные дела свободных крестьян разбирались выборными сельскими и волостными расправами (о реальной судебной защите крепостных крестьян в большинстве случаев не приходилось говорить и вовсе). Дела купцов и мещан рассматривались магистратами и ратушами, состоявшими из выборных бургомистров и ратманов. По сути, это были сословные судебные органы. Свои сословные суды были для дворян, для военных, для духовенства… Уголовные дела средней тяжести разбирали выборные уездные суды, состоявшие из председателя, двух членов от дворянства и двух членов от свободного сельского сословия. На одном уровне уездными судами в столицах действовали надворные суды с судьями по назначению от правительства. При магистратах состояли выборные торговые словесные суды, решавшие мелкие коммерческие споры.
В губерниях действовали судебные палаты, которые были как судами второй инстанции, стоящими над уездным уровнем судопроизводства, так и судами первой инстанции для крупных гражданских исков, тяжелых преступлений и различных особых групп сторон в гражданских спорах и обвиняемых. Семейные дела и дела о преступлениях, совершенных несовершеннолетними, разбирали совестные суды. В крупных торговых городах действовали выборные от купечества коммерческие суды, разбиравшие тяжбы по торговым оборотам.
Правительствующий Сенат венчал собой судебную систему. Его департаменты были преимущественно судами второй и третьей инстанции, рассматривая основную массу дел в ревизионном порядке, но для крупнейших дел они могли быть даже первой инстанцией. Решение дела в департаменте Сената требовало консенсуса. При разногласии сенаторов дело передавалось в одно из Общих собраний Сената, при отсутствии в нем большинства в две трети — на консультацию в Министерство Юстиции и обратно в Общее собрание, при повторном отсутствии решения — в один из Департаментов Государственного Совета, при разногласии в Департаменте — в Общее собрание Государственного Совета, мнение которого, с свою очередь, представлялось на утверждение императору. Император был верховным судьёй империи.
Суд, институционально и фактически бывший лишь придатком к административным учреждениям, не мог быть надёжной опорой для предпринимательской инициативы. Сословные пережитки вкупе с низкой квалификацией судей (а для высокой квалификации в описанной выше ситуации просто отсутствовали стимулы), лишали судебную власть действительного авторитета. А там, где нет авторитета судебной власти, не стоит рассчитывать на то, что обыватели будут инвестировать собственные время и силы приращение того благосостояние, которое в любой момент может быть отнято силой.
Меж тем, не столько катастрофическая, сколько крайне болезненная для национального самолюбия Крымская война показала, что без фундаментальных преобразований и ускоренного развития Россия не сможет оставаться в узком клубе великих держав. А ускоренного развития не стоит ждать по указке сверху. Даже Романовы, при всём своём консерватизме, понимали нелепость ожиданий ошеломительных результатов от гипотетических императорских коллегий по развитию частнопредпринимательских инициативы или малого и среднего бизнеса. Императорская администрация могла в лучшем случае лишь сформировать условия для национального развития – а само развития в любом случае могло быть реализовано лишь усилиями свободных и замотивированных подданных.
В этих условиях Судебная реформа стала одной из реформ во взаимосвязанном комплексе преобразований, направленных именно на обеспечение свободы личности и общества и создание условий для раскрытия их потенциала. Любопытно заметить, что в ходе Великих реформ многие учреждения этой архаичной и давно уже морально устаревшей системы были сохранены, но наполнены и новыми кадрами, и новым содержанием. Революционная по своей сути, Судебная реформа проводилась эволюционным путём.

Путь к новой судебной системе
Разумеется, судебные преобразования не были ни личной выдумкой, ни личной инициативой императора Александра. К концу I половины XIX века просвещённые сословия вполне осознавали необходимость фундаментального изменения судебной системы. Одним из самых известных воплощений этого общественного консенсуса стала записка графа Блудова, поданная им в 1844 году на Высочайшее имя с изложением проекта нового судебного устройства. Увы, Августейший адресат по субъективным психоэмоциональным причинам уже давно был не склонен к радикальным реформам. Осознавая и даже публично признавая пороки судебной системы, он возлагал надежды на точечные, «косметические» преобразования. Разумеется, надеждам этим не суждено было сбыться.
Уже при новом царствовании, почти сразу же после заключения мира, граф Блудов в качестве главы Второго отделения Императорской канцелярии, отвечавший за вопросы госуправления, представляет свой проект преобразования судов уже императору Александру II. На этот раз проект встречает деятельную поддержку. И хотя преувеличением было бы назвать автором судебной реформы графа Блудова, но именно его проект стал одним из важнейших импульсов к началу работы над ней.
Реформа готовилась несколько лет. К 1861 году Госсовет рассмотрел более дюжины различных законопроектов, посвящённых преобразованию судебных порядков. Эти законопроекты были сведены в целостную концепцию преобразований. Эта концепция новой по своей сути судебной системы была признана более эффективной по сравнению с практикой фрагментарных преобразований. В октябре 1861 года Александру II была представлена обширная записка с изложением мнения Госсовета относительно этой целостной концепции. Автором этой записки был статс-секретарь С. И. Зарудный, которого и называют душой преобразований.
После одобрения императором концепции на её базе были разработаны четыре основные закона, предназначенных для регулирования новой судебной системы:

• Учреждение судебных мест,
• Устав уголовного судопроизводства,
• Устав гражданского судопроизводства,
• Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями.

Именно эти Судебные уставы стали основой для одной из самых современных на тот момент судебных систем, принципы которой не утратили своей актуально по сей день. Император утвердил их в 1864 году 3 декабря по новому стилю. Подражая древним законодателям – тому же императору Юстиниану – в указе Сенату он обозначил цели принятия Уставов следующим образом:

«Рассмотрев сии проекты, мы находим, что они вполне соответствуют желанию Нашему утвердить в России суд скорый, правый, милостивый и равный для всех подданных Наших, возвысить судебную власть, дать ей надлежащую самостоятельность и вообще утвердить в народе Нашем то уважение к закону, без которого невозможно общественное благосостояние»

И эта пространная формулировка была не просто красивыми словами, а кратким изложением принципов и цели функционирования новой судебной системы.

Пореформенный суд в России
Разговор о пореформенном суде стоит начать именно с принципов его работы. Важно то, что принципы эти не предназначались быть лишь декларациями, а утверждались именно в качестве норм прямого действия, прямо обязательных как для судов, так и для всех лиц, вовлечённых в судопроизводство. И принципы эти были действительно революционными для России того времени.
Так, важнейший принцип отделения судебной власти от власти административной предусматривал то, что попытки оказывать давление на судью становились для прокуроров и прочих представителей администрации не просто запретными, но и в обязательном порядке наказуемыми. Иммунитет судей, высокая оплата их труда вкупе с высоким общественным авторитетом и требованием о высокой квалификации слагались в практическую возможность вынесения обоснованных решений даже тогда, когда эти решения были неугодны представителям императорской администрации. И многочисленные оправдательные решения даже по одиозным делам подтверждает то, что это принцип был реализован на практике.
Принцип всесословного суда гарантировал то, что споры всех подданных (за исключением мельчайших крестьянских споров, а также некоторых дел духовного и военного сословий) рассматривались одними и теми же судьями по одним и тем же правилам.
Состязательный характер судопроизводства выражался в том, что ни одна из сторон в деле не могла рассматриваться как заведомо правая и или заведомо виновная. Судья выносил решение по итогам опроса сторон, а в ходе этого опроса каждая из сторон должна была доказывать те доводы, на которые она ссылается. Решение по делу выносилось на основании внутреннего убеждения судей или присяжных, без принятия любого рода доказательств за заведомую истину.
Устный и гласный характер судопроизводства (за исключением отдельных категорий дел) обеспечивал общественный контроль за обоснованностью судебных решений.
Важно понимать то, что эти и другие принципы нового судопроизводства не могли бы в полной мере быть реализованными вне комплекса Великих реформ. Так, всесословный суд был бы де-факто невозможен без окончательной ликвидации крепостного права в ходе Крестьянской реформы 1861 года, а также без личной свободы и равенства прав всех подданных империи. Гласность судопроизводства не смогла бы означать действительного общественного контроля без качественного смягчения цензуры в 1865 году. Работоспособность системы мировых судов едва ли могла бы быть обеспечена без формирования выборной, деятельной и финансово независимой системы местного самоуправления в результате Земской реформы 1864 года.
Судебная реформа предусматривала созданием двух обособленных судебных систем: мировых судебных установлений и общих судебных установлений. Мировые суда рассматривали менее значимые и более массовые споры, а суды общей юрисдикции – все остальные споры. Каждая из двух названных систем имела по две инстанции: мировые судьи и мировые съезды; окружные суды и судебные палаты. Венчали систему судов Кассационные департаменты Сената в качестве общей третьей инстанции.
Император, формально оставаясь главой судебной системы, де-факто самоустранился от судебной власти, сохранив за собой лишь право на помилование. Однако ad hoc император мог назначить заседание Верховного суда в составе представителей всех департаментов Сената и под руководством председателя Госсовета. Суд мог созываться только для суждения государственных преступлений, состоящих в «общем заговоре против верховной власти». На практике он созывался лишь в 1866 и в 1879 году после покушений на Александра II.
Если речь не шла о решении Верховного суда, то стороны дела и осуждённые по уголовным делам получили безусловное право на кассационное обжалование судебного решения. При это рассмотрение дела по существу было ограничено первой и апелляционной инстанцией. А решение суда присяжных считалось окончательном в любом случае.
Суд присяжных вообще стал одним из ключевых новшеств Судебной реформы и проявлением деятельного участия общества в осуществлении государственных функций. Даже если решение суда присяжных не устраивало прокурора и в целом чиновников, оно утверждалось судом и считалось обязательным к исполнению. Это было особенно важным для рассмотрения уголовных дел, и часто помогало обвиняемым в тяжких преступлениях добиться оправдательного приговора. Вообще чрезвычайно важно подчеркнуть: в пореформенной судебной системе обвинительное заключение было основанием для рассмотрения уголовного дела, а вовсе не предопределяло результаты такого рассмотрения. Здесь же стоит упомянуть о том, что обвиняемые получили право на ознакомления с материалами уголовного дела, а также гарантию профессиональной адвокатской защиты.
Судьи общих судов стали несменяемыми, а мировые судьи — выборными на срок. Реформа сопровождалась заменой персонала судебных учреждений, приведшей к существенному повышению квалификации судебных чинов и искоренению коррупции.
Отдельно стоит сказать о пореформенном институте мировых судов, который де-факто стал одной из форм практической реализации местного самоуправления.
Мировые судьи избирались в земских избирательных собраниях для работы течение трёх лет на конкретном судебном участке. Кроме участковых, существовали почетные мировые судьи, также выборные. Почетные судьи не имели своего участка и были прикреплены к мировому округу, совпадавшему с уездом. Стороны обращались к их суду добровольно.
Мировой съезд объединял мировых судей одного округа. Съезды рассматривали апелляционные жалобы на решения мировых судей, их решения были окончательными, но была возможна подача кассационных жалоб.
Мировая юстиция была максимально приближена к тяжущимся и потерпевшим, судопроизводство было упрощенным и ускоренным. У мирового судьи можно было успешно судиться без помощи адвоката. Мировые судьи могли начать рассмотрение дела по устной жалобе потерпевшего или истца, что делало их правосудие доступным для неграмотных и бедных. Мировым судьям предписано было стремиться к решению максимального количества тяжб мировым соглашением.

Уроки Судебной реформы: от XIX века – XXI веку
Институциональные достижения Судебной реформы используются нами по сей день, пусть и в сильно редуцированном виде. Если посмотреть на структуру судов II половины XIX века и на современную судебную систему Российской Федерации, то несложно заметить их очевидное сходство. Разве что в современной судебной системе сведена к минимуму роль мировых судов и судов присяжных, за то появился суд по интеллектуальной собственности.
При этом важно обратить внимание не только на внешнее институциональное сходство, но и на содержательные аспекты. Именной реформой 1864 года в России были заложены основы действительно независимого судопроизводства. Суды любого уровня не должны были подвергаться давлению администрации при вынесении своих решений, а любое отступление от этого правила рассматривалось как очевидная и недопустимая аномалия. Тем более немыслимо была ситуация, в которой суд выступает в качестве слово «секретариата» государственной прокуратуры, утверждающего подготовленное следователем обвинительное заключение. Пренебрежение же со стороны прокурора решением суда присяжных и его пересмотр по собственному произволу и вовсе были бы нонсенсом.
Судебная власть в России фактически стала первой независимой ветвью власти, даже несмотря на то, что верховным судьей продолжал называться император. И это не было лишь декларацией. Широко известно скандальные случаи, когда суд присяжных выносил о оправдательные решения в отношении террористов, участвовавших в покушениях на высокого поставленных чиновников и членов императорской семьи. Эти оправдательные приговоры были императивом и для суда, и для полиции, и для прокуратуры. Вообще удельный вес оправдательных приговоров в пореформенной судебной системе Российской империи был несопоставим с аналогичным показателем современной Российской Федерации: на рубеже XIX и XX века оправдательным приговором заканчивалось каждое третье уголовное дело.
Не стоит думать, что наши предки были склонны признавать невиновным очевидного убийцу или грабителя при наличии неопровержимых доказательств. Но они обладали желанием и квалификацией вникать в обстоятельство каждого дела с тем, чтобы там, где это возможно выявить основания для исключения уголовного наказания.
Это было прямым следствием высокого авторитета суда присяжных и судебной системы в целом. Уверенность независимом и квалифицированном судов производстве стало основой для распространения правовой грамотности среди образованных сословий и постепенного искоренения правового нигилизма.
Частным, но очень важным следствием этой тенденции стало качественное возрастание авторитета профессий юристов. Распространение юридического образования и повышение его качества позволило к концу XIX века сформировать в России когорту законоведов мирового уровня, юредико-теоретическими конструкциями которых мы пользуемся и по сей день.
Образованному читателю, вне сякого сомнения, известна деятельность таких прославленных русских юристов как Кони, Урусов, Карапчевский, Андреевский, Превако, Шершеневич... За этой плеядой звезд скрываются тысячи и тысячи менее известных, но деятельных и квалифицированных специалистов, благодаря которым в России был сформирован институт профессиональной национальной адвокатура. Проще говоря, не только судья стал авторитетом арбитром для имущего и не имущего, но и профессия юриста постепенно переставало ассоциироваться с чем-то негативным и прямо аморальным.
Несравненно важнее то, что независимое и квалифицированное судопроизводство, доступное каждому, стало одним из ключевых факторов финансово-экономического развития всего общества. Проще говоря, для малого и среднего бизнеса было куда проще и интереснее развивать свои производства в условиях полной уверенности в наличии судебной защиты своего бизнеса. В том числе, и защитой от административного произвола, который лишь с большим трудом сходил на нет.
Независимые, уважаемые и квалифицированные судьи стали одной из основ того самого благоприятного инвестиционного климата, который необходим для развития любой экономики. Косвенным, но наглядным свидетельством этого можно назвать не только объём иностранных инвестиций в российскую экономику, но и готовность сотен тысяч инвесторов обосноваться в России для постоянного проживания. Технологии, привозимые ими, творчески заимствовались уже местными предпринимателями, которые тем более не опасались открывать локальные производства и инвестировать «в долгую»… А потому активное, хотя и не лишенное кризисных моментов, промышленное развитие России в начале XX века с уверенностью можно назвать прямым следствием Судебной реформой.
Опыт наших предков нам сегодня не стоит забывать в первую очередь потому, что он остается актуальным и для реалий и вызовов середины XXI века. Чрезвычайно важно то, что положительный опыт формирования независимого суда мы можем увидеть в истории нашей собственной страны. И это дает нам уверенность в том, что при должной реализации и последовательном воплощении этот опыт может быть столь же успешен воспроизведен и в современных реалиях.